От Бразилии до Венесуэлы (часть 2)

От Бразилии до Венесуэлы (часть 2)

Итак, после того как междугородний автобус до Манауса рано утром высадил меня на автовокзале Манауса, я первым делом отправился в порт, чтобы узнать расписание пароходиков и возможность продолжать путь в этот же день. Вошёл в здание порта, но, побродив по нему, увидел только множество закусочных, туалеты и кабинки с представительствами разных фирм. А где же кассы?

Наверно мой явно растерянный вид привлёк внимание одного дядечки, который спросил, — что я ищу? Я объяснил, что собираюсь купить билет до Итакоатиары или Урукуритубы, только вот не найду где тут кассы.
— А вам, что всё равно куда?
— Ну да, — ответил я, — мне просто хотелось бы уехать в какое-нибудь местечко подальше от большого города и признаков цивилации. Хотел пожить поближе к природе, посмотреть на местных птиц, зверушек.
— О, так это вам надо совсем в другую сторону. Если хотите, я смог бы свозить вас в такое местечко километрах в 90 отсюда, вверх по Риу Негру, на том берегу. Это будет стоить 150 реалов. У меня там брат живёт. Реалов за 200 в день он мог бы вас приютить в своей “casa de caboclo” и поводить по местным лесам, повозить на лодке. Порыбачите, попугаев и обезьян пофотографируете. Интересует?
Я ответил, что в общем-то, да.
— Ну, тогда, — сказал дядечка, — через 40 минут встречаемся на этом же месте.
Мелькнула у меня было на секунду мыслишка, что это может быть какой-нибудь привокзальный жулик, лохов ищет, — возьмёт у меня сейчас предоплату и смоется или закинет меня за 100 километров в глушь, а потом за возвращение назад потребует в 10 раз больше. Но мысль эту тут же откинул. Я же всё-таки не в России нахожусь. В Бразилии я привык всем доверять.
Короче в назначенное время он вновь появился и проводил меня на причал, где у него была пришвартована большая моторка.
Часа через три мы уже подъезжали к месту назначения. «Дом кабокло» (кабокло — это метис, помесь индейца и белой) я себе представлял иначе, во всяком случае, ожидал увидеть его стоящим на земле. Оказалось, что это плавучий дом, стоящий как на плоту на двух рядах толстенных брёвен связанных между собой канатами.

Деревья виднеющиеся за домом, как оказалось, стояли не на земле, а торчали из воды. До ближайшего берега было около километра. Хозяином оказался приветливый дядечка назвавшийся Дамианом. Брат вкратце обрисовал ему ситуацию, сел обратно в лодку и уехал.
Дамиан показал мне дом, познакомил меня с семьёй и обещал повесить к ночи дополнительный гамак.

Было время послеполуденной жары. Несмотря на Бразильскую «зиму» припекало градусов за 35. Время отдыха. Накормив меня рисом с фарофой и напоив кофе, Дамиан ушёл прилечь, пообещав после 3 часов покатать меня на лодке по окрестным «игапó» — так в Бразилии называют естественные протоки (речные тропинки) образующиеся в затопленных лесах. Как оказалось, я приехал в самый разгар высокой воды, в тех местах только-только подошёл к концу сезон дождей и уровень реки достигал 12-метровой отметки по отношению к сухому периоду.
Просто так сидеть ждать было скучно. Разговорился с его детьми.

Мальчик показал мне рыбок похожих на аквариумных гурами, шнырявших вокруг плота (как потом оказалось — мезонаут),

потом постучал ладошкой по воде.

— Сейчас приплывёт “boto”, пообещал он. И, действительно, вскоре появилась голова амазонского розового дельфина.

Поиграв с ним, мальчик поманил меня на кухню, откуда открывался вид на большое затопленное дерево. — Anu preto, — пояснил мальчик.
По дереву прыгали и суетливо перелетали с ветки на ветку крупные чёрные птицы — это были кукушки-личинкоеды.

Пока фотографировал кукушек, за штанину стала дёргать маленькая Найара, — оказывается, над кустом с другой стороны дома зависла парочка колибри.

Краем глаза заметил, что какая-то большая птица пролетела мимо и уселась на торчавшее из воды дерево. Чёрный ястреб.

  

— Нормально, — подумал я. — Если, не выходя из дома, уже увидел столько, можно представить, сколько всего в лесу.
Вскоре, отойдя от сиесты, появился Дамиан. — Сейчас мы проедемся на лодке по окрестным игапó, а потом займёмся устройством твоего ночлега. Отметив, что дело сдвинулось, я решил расплатиться с Дамианом сразу за несколько дней вперёд. Он отнёс деньги в комнатку, а вернувшись, несколько смущённо произнёс: — Только… тут есть небольшая проблема…
— ?
— Дело в том, что у нас нет туалета.
— Как, — вообще нет??
— Ну да. Тот, что был — в прошлом году развалился, а новый мы ещё не построили.
— И как же вы обходитесь? Всё делаете прямо в воду?
— Ну да. Иногда ездим на лодке к соседям. У них есть туалет. (Соседский дом-плот находился метрах в ста от нашего)
— А где же вы берёте воду для питья, для готовки пищи?
— Здесь же. Река большая.
Река Риу Негру действительно очень большая — в самом узком месте возле Манауса был перекинут мост более 3 км в длину, а в других местах, да ещё и в разлив реки ширина была раза в 2-3 больше. Но всё-таки, мне такой расклад дел не очень понравился. Наверно выражение моей морды было такое, что Дамиан поспешил предложить мне другой вариант.
— Если хотите, я могу договориться по телефону со знакомым, который живёт на острове Анаконды, в нескольких километрах отсюда. У него несколько домиков и за 25 реалов в день он мог бы приютить вас у себя. Ночевать будете у него, а в 7 утра я буду на лодке заезжать за вами.
Так мы и порешили.

Проехав на винте с полкилометра вдоль внешней кромки затопленного леса, Дамиан, заглушил мотор и взял короткое весло. Лодка нырнула в еле заметный просвет в пологе свисающей листвы. Дальше шли по внутренним водяным дорожкам, — то продираясь сквозь переплетения веток и лиан, то выезжая на небольшие прогалины с плавающими гнилыми пнями и колодами. Кругом тишина, только слышны редкие всплески весла.

 Вдруг впереди нас что-то громко упало в воду, потом ещё один бултых, потом ещё…
— Что это? Спросил я.
— Игуаны. Их тут много. Очень чуткие.
  Дамиан замер, потом опять стал грести, но гораздо реже и осторожнее. После очередного гребка лодка проскользила ещё несколько метров по чёрной как кофе воде и остановилась.
— Вон, — лежит на ветке, показал Дамиан.
Если бы он не обратил на неё моё внимание, я бы её и не заметил. Хорошо, что у моего фотоаппарата был неслабый зум.

— А кого тут ещё можно встретить? — спросил я.
— Попугаи, обезьяны, ленивцы, змеи…
— Змей и попугаев я уже достаточно встречал в эту поездку, а вот ленивцы, — неужели их можно встетить в этом водяном лесу?
— Их тут полно. Но их надо искать. Можно проехать совсем рядом и не обратить внимания, — они умеют маскироваться. Если интересуют именно ленивцы, можно съездить. Завтра с утра. Я знаю одно место, где они встречаются чаще.
Конечно же, это меня заинтересовало.
На следующее утро Дамиан, как и обещал, заехал за мной на остров Анаконды и повёз меня мимо маленьких островков и плавучих кустарников в другом направлении.
Углубившись в дебри затопленного леса, он так ловко находил дорогу в этих густых речных лабиринтах, что у меня было впечатление, будто ему здесь знакомы все потаённые «тропки». Иногда лодка, после очередного поворота, утыкалась в, казалось бы, непроходимые заросли, но мы почти ложились на дно лодки, несколько метров протискивались сквозь них и вновь оказывались в очередном игапó.

— А вот и ленивец. — Дамиан указывал рукой на какое-то серое пятно высоко на дереве. Мы остановились.
— Что-то не похоже на ленивца, — засомневался я. — По-моему, это термитник или муравейник. Он даже не шевелится.
— Сейчас увидишь, — Дамиан подплыл к самому дереву и сильно встряхнул его. В кроне действительно что-то зашевелилось. Я достал зум и средь густой листвы еле различил разбуженного ленивца. Тот перебирался повыше.

— Сейчас мы его достанем, — пообещал Дамиан. — Взяв мачете, он шестью-семью точными ударами наискось перерубил 15-сантиметровый ствол, который колом соскользнул в воду по самые ветви. Но ленивца на нём уже не было. Он успел перескочить на соседнее, гораздо более толстое дерево с гораздо более густой кроной и вскоре исчез в ней.
— Вот видишь, — подытожил Дамиан, — считается, что ленивцы животные медлительные… На самом деле, если их испугать, они передвигаются с ловкостью обезьян.
В тот день сделать удачный кадр с ленивцем мне так и не привелось. Но появился охотничий азарт.
На следующее утро мы продолжили поиски ленивца. После нескольких часов бесплодных блужданий по протокам, Дамиан остановил лодку просто, чтобы глотнуть воды и тут мы услышали звук удара ветки о ветку. Это был ленивец, причём на этот раз дерево, на котором он сидел, было не прямым, а корявым и ветвистым почти от самой воды, да и стояло оно отдельно от других больших деревьев. Дамиан решил его достать. Он быстро вскарабкался до верхушки и после недолгой возни крикнул мне сверху: — Сейчас я его скину вниз в воду, а ты его сразу хватай и тащи в лодку, — а то уплывёт. Там есть верёвка, вяжи его. Готов?
— Готов.

Ленивец плюхнулся в воду как раз рядом с бортом лодки. Я его выловил и стал обматывать верёвкой.
— Береги лицо! — услышал я голос спускающегося Дамиана, — не дай ему размахнуться, может раскроить до кости.
Да уж, — когти у него действительно были не хуже медвежьих. Одной рукой я его удерживал, другой постарался сделать несколько фоток.

 

Ленивец выкручивался и вскоре обеими лапами, как крюками уцепился за борт лодки и попытался перекинуться в воду. Я отложил фотоаппарат, взял ленивца подмышки и тут заметил, что вся его спина усеяна какими-то насекомыми. Это были не блохи, непонятные твари похожие на ячменные зёрна, которые ддовольно быстро выныривали из шерсти в одном месте и, сделав пробежку, скрывались в другом.
Тут подоспел Дамиан. Одна рука была в крови, — ленивец всё-таки изловчился его зацепить.

 

 

 

 

  На следующий  день с самого утра Дамиан решил свозить меня в небольшой посёлочек или даже деревеньку (поскольку там жителей всего около 300 человек) под названием  Парикатуба. Чем же она замечательна?

  Ну, во-первых, своё имя она получил от индейского названия дерева анаденантеры — “paricá”, которое в изобилии растёт в окрестностях и слова “tuba”- “место рождения”. Толчёные семена и луб этого дерева издревле использовался местными индейцами в качестве в качестве энтеогена в шаманских практиках. Полученный порошок через длинную костяную трубочку втягивался в ноздри. В результате галлюциногенного эффекта, человек ментальным телом проникал в другие слои бытия и приносил оттуда нужную информацию.

  А во-вторых, Парикатуба стала известна в Бразилии благодаря своим развалинам.

  Это огромное здание колониального стиля с большим внутренним двором, было построено в конце 19 века, сначала  как постоялый двор для итальянских иммигрантов, хлынувших в Амазонию во времена каучукового бума, потом какое-то время там располагался лицей.

  Но он себя не оправдал, так как местных жителей было слишком мало, а удалённость Парикатубы от других населённых пунктов сыграла с ней злую шутку. Здание переоборудовали под тюрьму.

  А лет через десять тюрьму превратили в лепрозорий. Тогдашнее бразильское правительство говорило всем, что проказа в штате Амазонас побеждена и, чтобы не будоражить людей всех больных скрывали здесь в Парикатубе.  Лепрозорий просуществовал 60 лет. Закрыли его после того, как поползли слухи, что заразные сточные воды из Парикатубы достигают Манауса. Немногих оставшихся больных переселили ещё дальше, а дом отдали во власть стихиям Тропическая природа быстро начала осваивать новую территорию. Дожди и ветра разрушили крышу, а цепкие деревья apuí, как паутиной оплели стены и дверные проёмы.

Потом Дамиан познакомил меня с интересной семьёй. Отец семейства — англичанин, случайно по работе залетевший в эту глухомань, здесь он повстречался с девушкой своей мечты, которая родила ему двоих детей. Время от времени он отъезжает на родину и зовёт с собой жену, но она в раздумье – стоит ли менять такой райский уголок, на какую-то туманную Англию. За разговорами в его «баре» быстро промелькнул день. Пора и возвращаться.

  Вечером Дамиан предложил назавтра свозить меня на два дня с ночёвками в, так сказать, «амазонскую сельву», которую бразильцы чаще просто называют “mata” или “floresta” — то есть “лес”.
Утром он, вместо обещанных 7 часов, заехал за мной в 9.
— Тут небольшая проблема. Жена вчера уехала в соседнюю деревню на моей лодке и ещё не возвращалась. Придётся ехать на её.
Её лодка отличалась ещё более слабым мотором и низкими бортами.
— Ну и ладно, — подумал я, — какая разница?
Чтобы добраться до твёрдой земли, проехали вверх по течению несколько километров и потом резко свернули на юг. Такие же переплетения лиан, бромелии, колючие пальмы, заросли острой как бритва тиририки. Выплыли на более-менее свободное пространство, где вдоль игапó можно было бы плыть на моторе. Спустя 2-3 минуты лодку вдруг резко тряхнуло и она, вздыбившись, встала на месте.
— Карамба! По-моему у нас проблема, — услышал я за спиной голос Дамиана.
— На бревно наехали? — спросил я.
— Может и так. Сейчас попробую соскочить. — Дамиан включил мотор на полную и лодка начала кружиться как стрелка компаса на иголке, но не сдвинулась с места. Самое ценное, — сумку с паспортом, фотоаппаратами и деньгами я повесил себе на шею, осторожно переместился на середину и, вцепившись двумя руками в борта, пытался сохранить баланс, чтобы лодка не завалилась на бок.
— Придётся нырять, — сказал Дамиан.
Вскоре лодка была освобождена. Оказалось, что мы напоролись на вертикально стоящий, тонкий как копьё, ствол, обломанный почти под уровень воды.
— Хорошо, что вас за жопу пираньи или кайман не укусили, — поздравил я залезшего обратно в лодку Дамиана.
— Это что… Хорошо, что мы дно не пропороли. Иначе пришлось бы нам забираться на дерево и орать: — “Socorro!!!” (На помощь!) А люди здесь редко проезжают…
Дальше до берега Дамиан уже грёб с двойной осторожностью

 

Как только мы доплыли до берега и затащили лодку, Дамиан начал пугать меня всякими байками о заблудившихся в сельве людях, а потом, по мере продвижения, то и дело останавливался у какого-нибудь дерева и пояснял, чем оно может быть полезно такому путнику.
Вот, например водяная лиана. Если её срезать и поднести ко рту, то можно неплохо напиться. Действительно из неё тонкой, но достаточно быстрой струйкой течёт абсолютно нормальная на вкус питьевая вода. ( Но это ещё надо чтобы у заблудившегося случайно с собой оказался мачете, так как зубами такую деревянную лиану перегрызть будет сложно.

А это на дереве слепили себе гнездо «тапиба» — амазонские муравьи, которые могут помочь заблудившемуся человеку изменить запах, чтобы не привлекать к себе ночью хищных животных или отбить у охотника запах «человечины». Достаточно похлопать в ладоши перед муравейником, как человек начинает источать тонкий, похожий на лаймовый, аромат;

А это — «ланса», правда, уже ращеперенная. Вначале это просто росток какой-то пальмы, похожий на длинный зелёный дротик. Но, если его срезать и пару раз встряхнуть, то он, как у циркового фокусника, вдруг распадается на множество жёстких листьев, которые издают громкий кастаньетоподобный треск. Считается, что его боятся все животные от бродячей собаки до ягуара;

А вот это «тукандейра» или «муравей-пуля»- несмотря на малый размер, считается одним из наиболее опасных существ, которых можно встретить в Амазонии. Впрочем, 3 сантиметра для муравья не так уж и мало. Говорят, что боль от его укуса сравнима с огнестрельным ранением. В некоторых индейских племенах даже существует обычай инициации с использованием этих муравьёв. Несколько таких муравьёв кладут в мешочек и испытуемый должен засунуть туда обе руки. Только после того, как испытуемый юноша вытерпит эту боль, его можно будет считать мужчиной и воином.

А у основания этого дерева Дамиан увидел норку.

— Руку туда совать не стоит, даже, если будет очень любопытно, — предупредил он. Сорвав длинный прутик он, пошуровал в норке и вскоре оттуда, как чёрт из табакерки выскочил здоровый тарантул.

— А вот это нора броненосца. И, похоже, хозяин сидит внутри. Если дождаться сумерек и посидеть тихо, то можно его увидеть.

Сидеть тут в засаде до сумерек мне не захотелось, поэтому пошли дальше. Спустились вниз к ручью, на его песчаной отмели увидели чёткие следы.
— Это следы тапира, совсем свежие, — пояснил Дамиан. Рядом были следы ещё какой-то непонятной зверушки.

А это саракура-мирá — растение, которое используется индейцами как энергетик, а также при приготовлении особого галлюциногенного напитка типа аяхуаски.

Много ещё чего он мне рассказывал, всего не упомнишь. Потом встретили браконьеров, которые срубили большое красное дерево и распиливали его. Удивился, — как же они его без трактора из такой глуши вытаскивать будут. Всё очень просто, — дерево пилится на узкие брусья, которые потом вшестером или ввосьмером тырятся через джунгли со многими остановками-передышками до реки, а там уже просто.

Где-то за час до наступления темноты выбрали прогалину поровнее и начали обустраиваться на ночлег. Я собирал хворост и разжигал костёр, Дамиан натягивал гамаки и накомарники. Курицу на костре тоже, конечно, жарил Дамиан. После ужина косточки и кусочки мяса (как и положено) со словами, — «Дух леса Каипора, прими подношение наше», — были скинуты в лесную темень

 

Признаюсь, проводить ночь в гамаке мне пришлось впервые. В прошлые бразильские заезды ночевал там на природе только в палатке. Если бы не одна мелочь, конечно, в гамаке удобнее и интереснее, — перед глазами ночное звёздное небо, проглядывающее в просветы между кронами деревьев, луна светящая в этих широтах как плафон — прямо высоко над головой и, конечно же, птичий концерт. Более-менее тихий лес ночью оживает, — со всех сторон на разные лады доносится стрекотание, чириканье, свисты, окрики, прыганье по веткам, слева раздаётся уханье какой-то птицы похожей по голосу на неясыть, позже справа кто-то непонятный начинает откликаться и басом «дуть в трубу» как выпь. Я засыпаю…

Следующий день прошёл в таких же блужданиях по лесу, — с объяснениями местных названий деревьев и животных, как и прежний. Я время от времени пытался отследить наш маршрут по компасу, но видел, что мы петляли, не пойми как, не придерживаясь особого направления.
— А не боитесь, что мы заблудимся? — спросил я, наконец.
— В принципе это возможно, — ответил Дамиан. — В некоторых местах тут лес на тысячи километров. Но мы отошли не так уж далеко. Сделаем полукруг, и завтра утром вернёмся.
Вторая ночь начиналась так же идиллически, как и первая. Долго не спалось, я лежал и слушал ночные звуки, потом задремал и проснулся оттого, что вдруг всё смолкло. Наступила абсолютная тишина. А минут через десять на меня стали капать крупные капли, которые вскоре зачастили и перешли в дождь. Я вылез из гамака, — посмотрел на часы и встал под дерево, но дождь припустил ещё сильнее. Полвторого ночи.
Надо было как-то укрыть от дождя мою матерчатую борсетку с паспортом, обратным билетом и деньгами. Пришлось сесть на поваленный ствол, положить её себе на колени и накрыть грудью.
— Кажется у нас проблемы, — услышал я голос вылезающего из гамака Дамиана. — Нам надо было захватить с собой дождевики.
— Да что уж теперь уж… — ответил я по-русски, не зная как по-португальски выразить своё в миг попортившееся настроение.
Дамиан какое-то время постоял рядом со мной, потом опять залез в гамак.
Через час сидения на бревне у меня затекла спина и отдавилась задница. Пришлось встать. Ладно, — подумал, — паспорт всё равно в целлофановом пакетике, а билет и деньги высушу. Но стояние столбиком под проливным дождём тоже было не лучшим вариантом. Сел на корточки, обхватив колени. Из-за того, что тучи накрыли луну, тьма была полная, и невозможно было походить, размять ноги.
— Как ты там? Жив? — время от времени спрашивал Дамиан из гамака.
— Жив ещё, — откликался я, посматривая на часы. — А в России сейчас ночи короткие. В 4 часа уже светло.
Так я и промаялся до рассвета, то сидя кубиком, то стоя столбиком и кляня долгие 12-часовые бразильские ночи.
Чуть забрезжило, как продрогший мокрый Дамиан выбрался из гамака и засобирался. — Всё, — уходим, — сказал он.
За несколько минут гамаки были собраны. Дождь не прекращался. Мы, хватаясь за мокрые стволы и лианы, молча, двинулись вниз по склону. Серая моросящая дымка постепенно рассеивалась. Когда, наконец, дошли до берега, дождь снова усилился. Лодка, вопреки моим опасениям, не уплыла, а лежала доверху наполненная водой. Пришлось её перевернуть.
Обратно ехали, уже не обращая внимания на возможные препятствия. Надо было скорее добраться до дому. Дамиан включил мотор, и лодка помчалась сквозь хлещущие нас заросли. Всю дорогу я занимался вычерпыванием дождевой воды, работая наперегонки с ливнем.
По какому-то непонятному закону минут за двадцать до дома ливень вдруг прекратился, появилась радуга (где-то я уже писал, что в Бразилии радуга часто появляется не в виде дуги, а в виде вертикального столбика),

а причаливали мы уже в ясную погоду, солнце нещадно припекало и ничто не напоминало о недавнем дожде. Как оказалось, у них дома сегодня дождя и не было.
— Если хочешь, — предложил Дамиан, — часов в шесть, как стемнеет, можем съездить на рыбалку с острогой, — тут есть большая рыба, которая в темноте на свет фонаря идёт.
— Нет, спасибо, — острогой большую рыбу бить не буду, — жалко.
— А, если пираний? На крючок?
— Пираний, почему-то не жалко.
— Ну, тогда, завтра с утра на рыбалку.

На другой день Дамиан заехал за мной с двумя удочками и несколькими рыбками похожими на окуньков.
Отъехали по игапó подальше от дома, нашли тихое местечко.

Я удивился, что на удочках не было ни грузила, ни поплавка, — просто леска с большим крючком. Дамиан разрезал рыбку на два десятка кусочков, нанизал кусочек и бросил приманку в воду, потом начал сильно молотить удилищем по воде, наверно, изображая агонизирующую жертву. Действительно, — действия, которые распугали бы обычную рыбу на 20 метров вокруг, пираний привлекли. Через некоторое время выдернул леску, — на ней болтался пустой крючок. — Успела съесть, — прокомментировал Дамиан.
Со второй попытки пиранья попалась. Не особо большая, но всё же. Дамиан сказал, что всего пираний четыре вида: — белая, чёрная, жёлтая и кажý. Кажý самая крупная, но здесь она не водится.

Каждый третий-четвёртый заброс был пустым — пираньи успевали очень быстро и почти ювелирно срезать мясо с крючка. Из-за отсутствия поплавка было трудно уловить момент клёва, я дёргал почти наугад. Поймал всего две рыбки, — третья сожрала приманку вместе с крючком, мне досталась пустая леска. Зубы у пираний действительно оказались очень острыми, — попробовал их на палец и сразу же проколол его до крови.

Половину рыб пустили на уху, половину поджарили. Хорошая рыбка, типа карась

Пока ждал приготовления рыбы, разговорился со средней дочкой. Рассказал ей о России, — где находится, какие деревья растут, какие звери водятся. Удивился, как мало простые бразильцы знают о России, — один всерьёз считал, что Норвегия это одна из наших республик, другой думал, что это где-то между Индией и Китаем. — А вы первый раз в Бразилии? — спросила меня Лусинда. — Нет, я много раз бывал в Бразилии, — изъездил её уже от Сан Пауло до Натала и от Форталезы до Боа Висты. — А я вот всю жизнь здесь, — только в ближайшую деревню или к соседям, — вздохнула Лусинда.
Небольшая грустинка, промелькнувшая на её лице, быстро исчезла, когда в сотне метров от нас на помост соседнего плавучего дома вышел молодой человек и помахал нам рукой. Лусинда вскочила в лодку и поплыла к своему парню.

После обеда к вечеру Дамиан обещал отвезти меня на так называемый «Илья даз Андориньяс» («Остров Ласточек»). Говорил, что недалеко от острова Анаконды есть и такой островок, — замечательный тем, что перед закатом на него собираются на ночёвку ласточки со всей округи и их там просто тьма тьмущая, летят огромной чёрной тучей со звуком реактивного самолёта. Я решил, что на это действительно будет любопытно поглядеть. Поехали.
Но, когда до острова оставалось всего около километра, мотор нашей лодки чихнул, буркнул и замолк. У меня за спиной я услышал уже привычную фразу: — «Кажется у нас небольшая проблема.»
На этот раз, в действительности, проблема оказалась не такой уж и «небольшой». Я не очень-то разбираюсь в моторах, но понял, что сломался какой-то винтик или шурупчик крепящий штангу с винтом в гнезде с мотором. В общем: — Всё. Приехали.
Хорошо, что до острова Анаконды было ближе, чем до Дамианова домика, но всё равно надо было торопиться туда до наступления темноты, так как «въезд» на остров лежал через бухту, подходы к которой были закрыты затопленным лесом, а плыть по нему в темноте почти невозможно.
Пришлось мне тоже брать в руки короткое весло и мы, работая в четыре руки, как раз успели вовремя. Причаливали уже в сумерках.
На этом мои ежедневные прогулки с отцом Дамианом неожиданно закончились — ему надо было чинить мотор, а мне — возвращаться обратно в Манаус…